ниочемщина

Устроила себе сегодня выходной. Среда – единственный день, когда можно вообще не выходить из дома и не выезжать из своей деревеньки. Вечерних курсов нет, наплыва срочных дел нет, все заказы можно передвинуть на четверг и пятницу. Долго боролась утром с собой – моя гиперответственность диктовала мне встать, одеться и отвести моего мужа на работу (2 часа времени), поехать на остров и устроить себе 12 км прогулку на роликах. Уговорила себя в качестве исключения не делать ничего, просто поваляться дома, посмотреть фильмы, почитать книжки. Проснулась в 7, к 9 лишь только отделалась от мужа (как можно ТАК ДОЛГО УХОДИТЬ!!!), в 11 пришли очередные монтажники с интернетом, пока они настраивали сеть, от нечего делать заняла себя листанием альбома о Третьяковской галерее. Тут меня и накрыло. Оказывается, такой образ жизни, который веду я, и, который исключает случайных людей, информационных потоков и впечатлений, делает меня не только очень внимательной, но и очень восприимчивой. Через 15 революционных фотографий, запечатлевших «раскулачивание» Третьяковской галереи, мне физически стало плохо от всех этих абсолютно лишних мне лиц, эмоций и персон. Лучше смотреть на картины. И лучше когда они по одной на листе альбома. Фотографии, запечатлевшие на себе панорамы залов со всевозможными разноплановыми инсталяциями, производят на меня гнетущее впечатление и вызывают такое же смятение чувств, как и фотографии революционеров. А еще Солженицын умер. Заголовки газет типа «Миссия умер» и «Обнаженная правда» вызывают у меня брезгливое ощущение. Сегодня даже подумала – а не отдать ли книги Солженицына , скопившиеся дома, тем, кому они нужны? Подобных персон на ум не пришло, и книги просто отодвинулись на самую заднюю полку. Странно, но я думала, что он умер еще в конце 90-х, примерно тогда, когда я перестала смотреть телевизор. И эта нынешняя смерть – не «Неизгладимая потеря», это – просто жизнь и ее окончание.