Тополиный пух летит и кружит.
Все его ругают: аллергия!
Но ведь он бывает очень нужен
Тем, кто называется "другие".
Тем, кто не обидит даже мухи,
Но бывает твердым в убежденье,
Что в летящем тополином пухе
Виден ритм планетного движенья.
Девочка с блестящей стрекозою
На плече орехового цвета
Задевает легкий пух щекою
И смеется: "Ты вертись, Планета!"...
("Дигги-тиц")
Я запомнил их на всю жизнь. Они стояли напротив нашего дома, через улицу, чуть наискосок. Ростом вымахали с пятиэтажный дом стройные, высокие, словно гигантские свечи. Четыре близнеца, четыре зеленых богатыря. Впрочем, зимою они оголялись, и тогда на фоне серого неба явственно прочерчивались устремленные ввысь ветви: толстые, тонкие, совсем нежные — с карандашик толщиной.
Но в память врезались не эти, оголенные, а те, с густою листвой тополя. В зеленую пору они бывали страшны. Иногда начинали они изгибаться вправо и влево, порождая шумный ветер, чуть ли не бурю. Они веяли грозно в течение нескольких часов кряду. И у нас под крышей все гудело, обрывались порою электрические провода, хлопали створки окон, звенели разбитые стекла. И все это — тополя!
Если бы вовремя срубили их, всегда бы стояла тихая погода и не приходилось бы прятаться дома. Из-за этих самых тополей очень часто набегали тучи. Подгоняли их именно наши тополя. Из туч били молнии, и гром грохотал над всем городом.
Когда тополя уставали, снова принимали смиренный вид, исчезал ветер, начинало светить солнце, и мы вылезали на улицу. Мы точно знали: как только начинают шевелиться листья на тополях — жди ветра. Если деревья вдруг согнулись в три погибели и резко выпрямились, значит, быть страшному ветру-урагану. А от того ветра дыбилось море, и вся округа превращалась в грохочущий ад. Люди торопились домой, ахали, охали, звали детей, игравших во дворе. А не проще ли было вовремя срубить тополя, если так уж опасна буря и от нее трясутся поджилки?
Мы с братом, в общем-то, ничего особенного против тополей не имели: пусть себе веют, пусть сносят крыши порывами ветра — это даже весело! Ведь сплошная благодать тоже надоедает...
Кто и когда посадил эти тополя?
Неизвестно кто, но одно определенно было: в прошлом веке! Со временем они раздобрели, сделались толстыми — в три обхвата, высокими очень и гибкими. Корни деревьев глубоко проникли в землю. Они разошлись и вширь — шагов на десять вокруг ствола. Это, доложу вам, были какие-то особенные тополя. Таких я в жизни не видывал!
Один наш сосед, глубокий старик, как-то сказал:
-Еще десяток таких тополей — и они сметут с лица земли все живое.
Я эти слова сам собственными ушами слышал. Не знаю, шутил он или говорил всерьез. Тогда я воспринимал всерьез, верил каждому слову: не будет же старик говорить неправду!
Рядом с тополями кто-то посадил виноград — «изабеллу». С каждым годом виноград взбирался все выше, обвивая тополя наподобие змей Лаокоона. В конце лета гроздья чернели высоко-высоко. Чтобы полакомиться ими, приходилось лазать на тополя. А это было не так-то просто. Один наш соседский мальчик свалился с дерева и несколько месяцев про¬лежал в гипсе. Но это ничего — ведь бывают же несчастные случаи, и не всем же падать. Большинству ребят везло: они набивали пазухи гроздьями и благополучно спускались на землю.
Однажды неразумные тополя так рассердились, что подняли целый ураган. Тот ураган нагнал несметное количество туч, а из туч посыпались молнии. Гром грохотал на весь мир.
Мы с братом стояли на застекленной веранде и любовались бурей. И вдруг сверкнула молния. Она прочертила небо наискосок и ударила - как бы вы думали, куда? Ну конечно, в самую макушку тополя, который стоил поближе к нам.
Тополь, как видно, не ждал этого. Он странно качнулся в сторону, отчего еще сильнее подул ветер. Потом что-то треснуло, и мы с братом грохнулись на пол — так было страшно! Мы дождались, пока затих гром, после чего поднялись и осторожно выглянули на улицу. Ничего - тополя продолжали бесноваться и нагонять бурю. Эта молния, казалось, не произвела на них никакого впечатления. Черт возьми, о чем думали эти гиганты?! Или они злы на кого-нибудь?..
Правда, вчера дети особенно резвились возле них. Один мальчик даже что-то вырезал на коре одного из тополей. Но разве можно обращать внимание на глупый поступок какого-то шалунишки? Мы с братом не без основания решили, что именно на этого шалуна и рассердились тополя.
(абхазский писатель Георгия Гулиа)
