...
Тишина была абсолютной, казалось, сам воздух застыл и превратился в тишину. Ни шороха, ни шелеста. Деревья - словно вырезанные из текстурных бумаг и собранные в произвольные контуры. Небо - как густой неповоротливый кисель с неподвижными кусочками фруктов. Элька почувствовала себя такой живой, легкой и невесомой среди этого остановившегося мира, как в детстве.
На одной из веток сидела птица. Ее выпуклый глазик, не моргая, уставился на Эльку, полный любопытства и недоверия. "Кыш" - недовольно буркнула девочка, и все вдруг резко качнулось, зазвучало, зашевелилось, мир прорезали тысячи звуков, которые до этого словно тщательно прятались, а теперь с еще большим озорным и отважным гвалтом бросились врассыпную. Ветер подхватил эту игру, а следом и листья, лепестки цветов, озерная водная гладь откликнулась гулким смехом, от которого по ее поверхности раскатилась мелкая рябь. Запиликали кузнечики, заквакали вдалеке лягушки, застрекотали стрекозы, бабочки вспорхнули над поляной и понеслись наперегонки с ветром. Птица с любопытным глазом переступила с лапки на лапку и моргнула.
"Я вроде бы сказала - "КЫШ!", - менее недовольно и уже не уверено повторила Элька , "Или тебе повторить на птичьем?". "Чиф-чириф" - хохотнула птаха и упорхнула. "Пожалуй, надо быть более вежливой: Запомню, на будущее", - отметила Элька. Ей стало жаль эту любознательную пичугу и несостоявшееся знакомство, которое (а как же иначе!) обязательно должно было перерасти в большую и крепкую дружбу. "Ну что ж: "Вверх и наружу!"* и уж, если мне довелось угодить в какое-то интересное место, надо приложить все усилия, что бы стать тут своей".
Напрямик, через поле, утопая в теплой и ласковой траве, ступая, стараясь не раздавить абсолютно непугливых кузнечиков и жуков с иссиня-черными глянцевыми спинами, разглядывая их и, с некоторыми, даже здороваясь, Эля вышла к более-менее различимой дороге. Тут путешествие обрело темп и вскоре, обогнув раскидистый исполин, дорога привела ее сначала к колодцу, а после и к соломенному строению, отдаленно чем-то напоминающему церковь. " Почему церковь? Чем?" - на эти вопросы Элька и до сих пор не может найти ответ. Крестов или каких-либо других знаков поклонения культу не наблюдалось. Строение себе - да и не строение: ни шалаш, ни беседка, просто нечто округлой формы, слегка, правда покосившееся и с кое-где поистрепавшимися стенами, отделанными соломой.
"Чиркни спичкой - и поминай, как звали" мелькнуло в голове у Эли, и, следом "Откуда такие мысли? Почему нельзя было подумать о чем-то хорошем, например, о том, как уютно пережидать здесь грозу - среди запаха соломы, не страшась молний снаружи".
-"Молнии как раз тут явно не к месту, но в целом - поправочка верна".
Эля аж подпрыгнула от неожиданности и обернулась. ...
(с) Мария Райдер
продолжение есть, но не здесь
Тишина была абсолютной, казалось, сам воздух застыл и превратился в тишину. Ни шороха, ни шелеста. Деревья - словно вырезанные из текстурных бумаг и собранные в произвольные контуры. Небо - как густой неповоротливый кисель с неподвижными кусочками фруктов. Элька почувствовала себя такой живой, легкой и невесомой среди этого остановившегося мира, как в детстве.
На одной из веток сидела птица. Ее выпуклый глазик, не моргая, уставился на Эльку, полный любопытства и недоверия. "Кыш" - недовольно буркнула девочка, и все вдруг резко качнулось, зазвучало, зашевелилось, мир прорезали тысячи звуков, которые до этого словно тщательно прятались, а теперь с еще большим озорным и отважным гвалтом бросились врассыпную. Ветер подхватил эту игру, а следом и листья, лепестки цветов, озерная водная гладь откликнулась гулким смехом, от которого по ее поверхности раскатилась мелкая рябь. Запиликали кузнечики, заквакали вдалеке лягушки, застрекотали стрекозы, бабочки вспорхнули над поляной и понеслись наперегонки с ветром. Птица с любопытным глазом переступила с лапки на лапку и моргнула.
"Я вроде бы сказала - "КЫШ!", - менее недовольно и уже не уверено повторила Элька , "Или тебе повторить на птичьем?". "Чиф-чириф" - хохотнула птаха и упорхнула. "Пожалуй, надо быть более вежливой: Запомню, на будущее", - отметила Элька. Ей стало жаль эту любознательную пичугу и несостоявшееся знакомство, которое (а как же иначе!) обязательно должно было перерасти в большую и крепкую дружбу. "Ну что ж: "Вверх и наружу!"* и уж, если мне довелось угодить в какое-то интересное место, надо приложить все усилия, что бы стать тут своей".
Напрямик, через поле, утопая в теплой и ласковой траве, ступая, стараясь не раздавить абсолютно непугливых кузнечиков и жуков с иссиня-черными глянцевыми спинами, разглядывая их и, с некоторыми, даже здороваясь, Эля вышла к более-менее различимой дороге. Тут путешествие обрело темп и вскоре, обогнув раскидистый исполин, дорога привела ее сначала к колодцу, а после и к соломенному строению, отдаленно чем-то напоминающему церковь. " Почему церковь? Чем?" - на эти вопросы Элька и до сих пор не может найти ответ. Крестов или каких-либо других знаков поклонения культу не наблюдалось. Строение себе - да и не строение: ни шалаш, ни беседка, просто нечто округлой формы, слегка, правда покосившееся и с кое-где поистрепавшимися стенами, отделанными соломой.
"Чиркни спичкой - и поминай, как звали" мелькнуло в голове у Эли, и, следом "Откуда такие мысли? Почему нельзя было подумать о чем-то хорошем, например, о том, как уютно пережидать здесь грозу - среди запаха соломы, не страшась молний снаружи".
-"Молнии как раз тут явно не к месту, но в целом - поправочка верна".
Эля аж подпрыгнула от неожиданности и обернулась. ...
(с) Мария Райдер
продолжение есть, но не здесь
